Неточные совпадения
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в черной рамке и диплом
под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы,
банки, пузырьки; в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
— Я уже сказал. Теперь он, как видишь, законодательствует, отечество любит. И уже не за пазухи, не
под юбки руку запускает, а — в карман отечества: занят организацией
банков, пассажирское пароходство на Волге объединяет, участвует в комиссии водного строительства. Н-да, черт… Деятель!
Разом вышла и другая история: пропали деньги в
банке,
под носом у Зерщикова, пачка в четыреста рублей. Зерщиков указывал место, где они лежали, «сейчас только лежали», и это место оказывалось прямо подле меня, соприкасалось со мной, с тем местом, где лежали мои деньги, то есть гораздо, значит, ближе ко мне, чем к Афердову.
А иногда его брал задор: все это подавало постоянный повод к бесчисленным сценам, которые развлекали нас не только между Галлоперским маяком и Доггерской
банкой, но и в тропиках, и
под экватором, на всех четырех океанах, и развлекают до сих пор.
Nicolas подхватил Привалова
под руку и потащил через ряд комнат к буфету, где за маленькими столиками с зеленью — тоже затея Альфонса Богданыча, — как в загородном ресторане, собралась самая солидная публика: председатель окружного суда, высокий старик с сердитым лицом и щетинистыми бакенбардами, два члена суда, один тонкий и длинный, другой толстый и приземистый; прокурор Кобяко с длинными казацкими усами и с глазами навыкате; маленький вечно пьяненький горный инженер; директор
банка, женатый на сестре Агриппины Филипьевны; несколько золотопромышленников из крупных, молодцеватый старик полицеймейстер с военной выправкой и седыми усами, городской голова из расторговавшихся ярославцев и т. д.
Первое свое заключение он вывел из того, что на земле валялись коробки из-под папирос,
банки из-под консервов, газета и корка такого хлеба, какой продается в городе.
На месте яркого костра лежала груда золы; огня почти не было видно; на земле валялись порожние
банки из-под консервов; там, где стояла палатка, торчали одни жерди и лежала примятая трава.
Чего тут только не было: порожний мешок из-под муки, 2 старенькие рубашки, свиток тонких ремней, пучок веревок, старые унты, гильзы от ружья, пороховница, свинец, коробочка с капсулями, полотнище палатки, козья шкура, кусок кирпичного чая вместе с листовым табаком,
банка из-под консервов, шило, маленький топор, жестяная коробочка, спички, кремень, огниво, трут, смолье для растопок, береста, еще какая-то баночка, кружка, маленький котелок, туземный кривой ножик, жильные нитки, 2 иголки, пустая катушка, какая-то сухая трава, кабанья желчь, зубы и когти медведя, копытца кабарги и рысьи кости, нанизанные на веревочку 2 медные пуговицы и множество разного хлама.
Чиновник уселся на тумбу около башни. Небритый и грязный цирюльник мигнул вихрастому мальчишке, тот схватил немытую
банку из-под мази, отбежал, черпнул из лужи воды и подал. Здесь бритье стоило три копейки, а стрижка — пять.
Ничего не разберешь: возьмет деньги в
банке под вексель, выстроит на них дом и заложит его опять в
банке же.
Тяжело было Луковникову обращаться именно в Запольский
банк, где воронил всеми делами Мышников, но делать нечего — нужда загнала. Банковское правление долго тянуло это дело, собирало какие-то справки, и, наконец, состоялось решение выдать
под мельницу ссуду в тридцать тысяч рублей.
Гаев. Молчу. (Целует Ане и Варе руки.) Молчу. Только вот о деле. В четверг я был в окружном суде, ну, сошлась компания, начался разговор о том о сем, пятое-десятое, и, кажется, вот можно будет устроить заем
под векселя, чтобы заплатить проценты в
банк.
Затем из нагретой перекиси марганца, смешанного с песком, был добыт при помощи аптекарского пузырька, гуттаперчивого конца от эсмарховой кружки, таза, наполненного водой, и
банки из-под варенья — кислород. Разожженная пробка, уголь и проволока горели в
банке так ослепительно, что глазам становилось больно. Любка хлопала в ладоши и визжала в восторге...
Словом, представь себе дерево настоящей крупной породы, но выращенное в стеклянном колпаке, в
банке из-под варенья.
У него уже лежит в
банке около двух тысяч, и он тайно отдает их в рост товарищам
под зверские проценты.
По произведенному
под рукой дознанию оказалось, что Подгоняйчиков приходится родным братом Катерине Дементьевне, по муже Шилохвостовой и что, по всем признакам, он действительно имел какие-то темные посягательства на сердечное спокойствие княжны Признаки эти были: две
банки помады и стклянка духов, купленные Подгоняйчиковым в тот самый период времени, когда сестрица его сделалась наперсницей княжны; гитара и бронзовая цепочка, приобретенная в то же самое время, новые брюки и, наконец, найденные в секретарском столе стихи к ней, писанные рукой Подгоняйчикова и, как должно полагать, им самим сочиненные.
— Вот-с, в этих самых стенах, — стал он повествовать, — князь Индобский подцепил нашего милого Аркашу; потом пролез ко мне в дом, как пролез и к разным нашим обжорам, коих всех очаровал тем, что умел есть и много ел, а между тем он
под рукою распускал слух, что продает какое-то свое большое имение, и всюду, где только можно, затевал
банк…
Старуха по-прежнему не переставала бурчать что-то себе
под нос, но явного недоброжелательства не выражала благодаря невидимому для меня, но несомненному заступничеству внучки; также немалое влияние в благотворном для меня смысле оказывали приносимые мною кое-когда подарки: то теплый платок, то
банка варенья, то бутылка вишневой наливки.
Учитель физики просил позволения его превосходительства убить кролика
под колпаком пневматической машины и голубя лейденской
банкой.
Сияющий и весёлый принялся Илья в этот вечер за обычное своё занятие — раздачу собранных за день диковин. Дети уселись на землю и жадными глазами глядели на грязный мешок. Илья доставал из мешка лоскутки ситца, деревянного солдатика, полинявшего от невзгод, коробку из-под ваксы, помадную
банку, чайную чашку без ручки и с выбитым краем.
В глубокой, темной каменной нише, среди
банок с серой аравийской амброй, пакетов с ливанским ладаном, пучков ароматических трав и склянок с маслами — сидел, поджав
под себя ноги и щуря ленивые глаза, неподвижный, сам весь благоухающий, старый, жирный, сморщенный скопец-египтянин.
Я видел на земле брошенный «щелкун», то есть деревянную чурку, которою в мирное время перед парадами и смотрами разглаживают ремни амуниции, тяжелые каменные
банки из-под помады, какие-то коробочки и дощечки и даже целую сапожную колодку.
Вся эта видимая бедность обстановки о. Андроника и скромные привычки вполне выкупались блаженной мыслью о некоторой крупной сумме, лежавшей частью в каком-то
банке, а частью у какого-то знакомого купца, — в ссудо-сберегательное товарищество Гаврилы Степаныча о. Андроник не верил ни на волос и ни
под каким видом не соглашался отдать даже нескольких рублей на сохранение товарищества.
Расположился в тени
под деревьями; около него тряпки,
банка мази какой-то, таз медный, — и покрикивает он, этот человек...
Потом он рассказывал о баснословных кутежах, которые в его честь задавал в каком-то губернском городе директор
банка, угодивший впоследствии
под суд, и о торжественном обеде, устроенном ему в Москве печатью.
Выкрест поставил двенадцать
банок и потом еще двенадцать, напился чаю и уехал. Николай стал дрожать; лицо у него осунулось и, как говорили бабы, сжалось в кулачок; пальцы посинели. Он кутался и в одеяло и в тулуп, но становилось все холоднее. К вечеру он затосковал; просил, чтобы его положили на пол, просил, чтобы портной не курил, потом затих
под тулупом и к утру умер.
Чтобы войти
под мост, им пришлось не только лечь ничком на
банки, но и защищать руками лица от мостовых бревен.
Под мостом было темно, сыро и гулко. Вырвавшись из-под него, лодка точно прибавила ходу и теперь плыла со скоростью хорошей почтовой лошади.
Он любил кутнуть, прихвастнуть, выпить на «ты», набуянить, дать взаймы и задолжать без отдачи, метнуть лихой
банк, расплакаться
под гитару и кинуть пачку денег цыганам, — словом, был добрый, веселый, честный и беспутный малый.
Деньги Якова Иваныча лежали в городском
банке и были розданы
под вторые закладные; дома у себя он держал немного, только то, что нужно было для оборота.
— Нет, нынче не буду. А то б я вас всех вздул. Я как пойду гнуть, так у меня всякий
банк затрещит! Не на что. Проигрался
под Волочком на станции. Попался мне там пехоташка какой-то с перстнями, должно-быть, шулер, — и облапошил дочиста.
В самом деле, червяки (многие даже не гусеницы) жили у ней в ящиках, в стеклянных
банках и
под опрокинутыми стаканами.
Хрипел
под сивушной
банкой
Хирин. Да… Ваша супруга, кажется, образованная, а в понедельник на прошлой неделе такое выпалила, что я потом дня два только руками разводил. Вдруг при посторонних спрашивает: «Правда ли, что у нас в
банке муж накупил акций Дряжско-Пряжского
банка, которые упали на бирже? Ах, мой муж так беспокоится!» Это при посторонних-то! И зачем вы откровенничаете с ними, не понимаю! Хотите, чтобы они вас
под уголовщину подвели?
Как будто бы он на некоторое время совсем забыл, а тут вдруг взял да и вспомнил, — про свою честную, всеми уважаемую, светлую, опрятную старость, про собственный домик с флигелем для жильцов, сколоченный тридцатью пятью годами свирепой экономии, про выслуженную полную пенсию, про кругленькие пять тысяч, отданные в верные руки,
под вторую закладную, и про другие пять тысяч, лежащие пока что в
банке, — наконец, про все те удобства и баловства, которые он мог бы себе позволить, но никогда не позволит из благоразумия.
Напротив того, многие знания обыкновенных ученых мертвы, так как они состоят если не совсем в пустых словах, то часто только в отвлеченных понятиях, которые получают свое значение только по мере разумности и высоты понимания вопроса, свойственного рассуждающему. Если же понимание это очень скудное, то рассуждениям такого рода свойственно, как
банку, ассигнации которого в десять раз превышают наличный фонд, прийти
под конец к банкротству.
Кто-то подал дельную мысль, чтобы брошенные на улице вещи втаскивать обратно
под арки Апраксина — работа закипела, и единственно лишь этому следует приписать спасение Государственного
банка и вообще зданий противоположной стороны Садовой улицы.
В первый же день Ашанин с партией своих спутников, решивших осматривать Лондон вместе, небольшой группой, состоящей из четырех человек (доктор, жизнерадостный мичман Лопатин, гардемарин Иволгин и Володя), побродил по улицам, был в соборе св. Павла, в Тоуэре, проехал
под Темзой по железной дороге по сырому туннелю, был в громадном здании
банка, где толпилась масса посетителей, и где царил тем не менее образцовый порядок, и после сытного обеда в ресторане закончил свой обильный впечатлениями день в Ковентгарденском театре, слушая оперу и поглядывая на преобладающий красный цвет дамских туалетов.
— А вот, к примеру сказать, уговорились бы мы с вами тысяч по двадцати даром получить, — стал говорить Веденеев. — У меня наличных полтины нет, а товару всего на какую-нибудь тысячу, у вас то же. Вот и пишем мы друг на дружку векселя, каждый тысяч по двадцати, а не то и больше. И ежели в
банках по знакомству с директорами имеем мы доверие, так вы
под мой вексель деньги получаете, а я
под ваш. Вот у нас с вами гроша не было, а вдруг стало по двадцати тысяч.
— Хоша я давеча над покупателями маленько и подтрунил, а ведь надо правду сказать, они наличными-то, пожалуй, раздобудутся. Нонче вон эти
банки завелись, что
под заклад товаров деньгами за малые проценты ссужают.
— Маркелов!.. — на бегу крикнул он городовому, штопавшему рубаху, сидя на чурбане возле развалившейся будки. — Живее к фельдшеру! Тащил бы все с собой, и
банки, и пиявки, все, все до капельки.
Под гору тащил бы. Да забеги в аптеку, скажи там: ежели Карло Хрестьяныч куликов стреляет, нáспех бы бежали за ним, отпер бы аптеку и лекарство делать готов был.
Из большого села Абатского (375 верст от Тюмени), в ночь
под 6-е мая, везет меня старик лет 60; незадолго перед тем, как запрягать, он парился в бане и ставил себе кровососные
банки. Для чего
банки? Говорит, что поясница болит. Он боек не по летам, подвижен, словоохотлив, но ходит нехорошо: кажется, у него спинная сухотка.
— А что, если мы выиграли? — сказал он. — Ведь это новая жизнь, это катастрофа! Билет твой, но если бы он был моим, то я прежде всего, конечно, купил бы тысяч за 25 какую-нибудь недвижимость вроде имения; тысяч 10 на единовременные расходы: новая обстановка… путешествие, долги заплатить и прочее… Остальные 40 тысяч в
банк под проценты…
Повально воруют везде: в банях, опеках, земских управах, где только можно, без стыда и удержу. Как раз он — из губернского города, где собирается крупный скандал: в
банке проворовались господа директора, доверенные люди целой губернии — и паника растет; все кинулись вынимать свои вклады. У кого есть еще что спускать, бессмысленно и так же бесстыдно расхищают, как этот Низовьев, стареющий женолюбец, у которого Париж не оставит
под конец жизни ни одной десятины леса.
В дворцовых залах, известных
под именем"Reduten-Sale", в фашинг давались маскарады высшего сорта. Тут эрцгерцоги, дипломаты, генералы, министры смешивались с толпой масок. Это напоминало петербургские маскарады моей первой молодости в Большом театре и в Купеческом клубе — в том доме, где теперь Учетный
банк.
У папы была большая электрическая машина для лечения больных: огромный ясеневый комод, на верхней его крышке,
под стеклом, блестящие медные ручки, шишечки, стрелки, циферблаты, молоточки; внутри же комода, на полках, — ряды стеклянных сосудов необыкновенного вида; они были соединены между собою спиральными проволоками, обросли как будто белым инеем, а внутри темнели синью медного купороса. Мы знали, что эти
банки «накачивают электричество».
Наследственное имущество составляло капитал в шестьсот тысяч рублей, хранившийся в государственном
банке под именной распиской отделения вкладов на хранение, найденной в кармане самоубийцы.
По журналу губернского
банка, подписанного
под мою руку и членами его, дается доверенность Киноварову получить с почты деньги и билеты.
Луганский подробно, но запутанно, рассказал свои путешествия и мытарства
под надзором покойного Князева, а потом и Царевского, и закончил эпизодом получения ссуды из
банка в Москве, дележом добычи и совершением закладной и арендного договора.